Бернар, Клод

Основной источник статьи: Клод Бернар

Клод Бернар

Бернар, Клод (Claude Bernard, 12 июля 1813, Сен-Жюльен (Рона) — 10 февраля 1878, Париж) — французский физиолог XIX века.

Один из основоположников современной физиологии и экспериментальной патологии. Провёл ряд исследований, связанных с изучением физиологии, механизмов сокоотделения, переваривающих свойств слюны, желудочного сока и секрета поджелудочной железы, её функции и роли в переваривании жиров, гликогенообразующей функции печени. Изучал участие печени и центральной нервной системы в регуляции углеводного обмена. Доказал наличие в продолговатом мозгу центров, регулирующих углеводным обмен организма. Открыл (1853) сосудодвигательную функцию симпатической нервной системы, участвующей в регуляции кровообращения в целом и кровоснабжения отдельных областей тела. Исследовал внешнюю и внутреннюю секрецию желёз, электрические явления в животных тканях, функцию различных нервов, процессы теплообразования, газы крови, парализующее действие кураре на двигательные нервные окончания, влияние на организм оксида углерода и др. Ввёл понятие о внутренней среде организма и сформулировал концепцию её постоянства как условия свободной жизни организма в меняющейся внешней среде.

Биография

Происхождение. Ранние годы

Родился 12 июля 1813 г. в семье мелкого виноградаря, в маленькой деревушке Сен-Жюльен, расположенной на холмах Божоле, около Виль-Франша.

Отец Клода был довольно грамотный виноградарь. В надежде увеличить свой скромный доход он в конце пер-вой империи, когда коммерческие предприятия были весьма рискованны, стал компаньоном одного парижского продавца вин. Результат оказался гибельным: он разорился, влез в большие долги (их впоследствии в течение многих лет выплачивал Клод), виноградники были проданы; чтобы добывать средства для существования, он сделался сельским учителем — обучал у себя дома соседских детей началам французского языка, арифметике, истории и географии.

Первые уроки латыни восьмилетний Клод брал у кюре в Сен-Жюльене. Позже он учился в иезуитском коллеже в Вильфранше; там он получил «классическое» по тому времени образование: преподавали главным образом латынь, немного обучали греческому языку, французской литературе, арифметике и геометрии.

В возрасте семнадцати лет Клода, по рекомендации кюре, приняли в коллеж в Туассей (Thoissey, Aiau), в 20 милях от Вильфранша. В этом коллеже Клод проучился только один год, так как из-за резкого ухудшения материальных условий родители не в состоянии были дольше продолжать его образование.

В январе 1832 г. он начал работать в пригородной аптеке де Вэз, в предместье Лиона. Обязанности Клода сперва были весьма несложными: подметать тротуар, полоскать бутыли, делать пилюли и порошки, приготовлять сапожную ваксу, выполнять различные поручения владельца аптеки. В обязанности Клода входило также посещение ветеринарной школы, в которую аптекарь поставлял лекарства для больных животных.

Свободные от пребывания в аптеке дни (раз в месяц) Клод проводит в театре Лиона, где ставились различные пьесы — комедии, оперетты, водевили. Театр вдохновляет Клода, и он решает посвятить себя литературе; он пробует свои силы и по ночам, после целого дня работы в аптеке, сочиняет водевильную комедию «Роза Роны» («La rose du Rhône). Одноактный водевиль имел небольшой успех в маленьком театре Лиона и принес ему доход в сто франков. Ободренный удачей, Клод приступает к пятиактной исторической драме «Артур Бретанский («Arthur de Bretagne»).

Всего Клод проработал в аптеке полтора года — 30 июля 1833 г., после чего больше года жил в Сен-Жюльене, дописывая свою пьесу.

В ноябре 1834 г. приезжает в Париж с рекомендательным письмом к известному в то время литературному критику, профессору Сорбонны Жирардэну (Saint-Marie Girardin); но тот убедил Клода, что таланта драматурга у него нет, и посоветовавшему ему заняться медициной.

Обучение в высшей медицинской школе в Париже

В 1834 г. он поступил в высшую медицинскую школу в Париже.

В студенческие годы, чтобы иметь средства к существованию, давал частные уроки.

В 1836 г. Клод Бернар стал экстерном, а в 1839 г. выдержал конкурсные выпускные испытания.

Начало медицинской практики и научной деятельности

Став интерном больницы, Клод Бернар работал у различных профессоров хирургической и терапевтической клиник, а с 1841 г. — интерном клиники, руководимой Мажанди.

Работая у Мажанди, Клод посещал физиологическую лабораторию в Коллеж де Франс и слушал лекции Мажанди, на которых демонстрировались опыты. Клод часто помогал Мажанди в его опытах и сам все более втягивался в самостоятельную экспериментальную работу. Мажанди отметил большое искусство Бернара в препаровке н вскоре после того, как он стал интерном (в том же 1841 г.), предложил стать ему препаратором в Коллеж де Франс.

Работа под началом Мажанди

Мажанди предоставил своему препаратору полную свободу действий. Клод Бернар участвовал в демонстрациях опытов в Коллеж де Франс, подготовляя необходимый материал для лекций Мажанди, помогал ему в постановке различных опытов, повторял некоторые из его экспериментов, проводил самостоятельные исследования.

Выяснение вопроса об отношении передних корешков спинномозговых нервов к чувствительности в связи с возникшим спором между Лонже и Мажанди, физиология обонятельного нерва, газовый состав артериальной и венозной крови, анатомия и физиология барабанной струны, ее отношение к ощущению вкуса, желудочное пищеварение, функции мозговых и других нервов — таков был круг вопросов, изучавшихся Клодом Бернаром в первые годы его работы препаратором у Мажанди.

Три экспериментальные работы с 1843 до 1844 гг. были посвящены изучению анатомии и физиологии барабанной струны, роли желудочного сока в пищеварении, функции спинального, или добавочного вилизиева, нерва и его соотношения с блуждающим нервом.

Первая из этих работ («Анатомические и физиологические исследования барабанной струны») была предпринята для выяснения отношения барабанной струны к явлениям паралича лица, но содержала также опыты и выводы об отношении этого нерва к слюнной секреции. Было установлено, что барабанная струпа берет свое на¬чало от лицевого нерва.

В дальнейшем Клод Бернар показал, что:

1. в составе барабанной струны имеются сосудорасширители,
2. нет тождественности между сосудодвигательными и секреторными волокнами барабанной струны,
3. можно искусственно отделить один от другого сосудистый и секреторный эффекты барабанной струны.

Вторая экспериментальная работа Клода Бернара («О роли желудочного сока и пищеварении») была его диссертацией на получение степени доктора медицины. В работе делался ошибочный вывод о том, что не соляная, а молочная кислота является свободной кислотой желудочного сока. Клод Бернар высказывал этот ошибочный вывод и в своих позднее опубликованных трудах. Однако в своей диссертации Клод Бернар пришел к весьма важному выводу, что пищеварительный агент желудочного сока представляет собой какое-то органическое вещество, разрушающееся при нагревании до 85—90°, т. е. обладающее одним из свойств энзима. Таким образом, этими опытами Клода Бернара был установлен важный факт, что желудочное пищеварение происходит при действии энзима, для которого необходима кислая реакция желудочного сока.

Третья работа Клода Бернара «Экспериментальные исследования функции спинального, или добавочного виллизиева, нерва и особенно его отношения с блуждающим нервом» была посвящена изучению действия X и XI черепных нервов на голосовые связки. Однако метод, применявшийся для исследования добавочного нерва, был грубым (нерв не отделялся, как обычно делалось, а вытягивал из мозга через отверстие черепа, при этом нарушались соседние веточки блуждающего нерва). Выводы, которые были сделаны в работе, как выяснилось позже другими исследователями, были ошибочными. Тем не менее за эту работу Клоду Бернару в 1847 г. была в первый раз присуждена премия экспериментальной физиологии Академии наук за 1845 год.

С 1844 — 1854 гг. Коллеж де Франс

В 1844 году Клод Бернар был отвергнут в конкурсе на должность адъюнкт-профессора по секции анатомии и физиологии. Для избрания на эту должность Клод Бернар представил работу «О красящих субстанциях чело¬веческого тела» («Des matièris colorantes chez l'homme», 1844), но из шести членов конкурсного комитета лишь один голосовал за Бернара.

Как отметил Ренан, Клод Бернар не был создан для успеха в подобного рода испытаниях, где наличие мыслей является недостатком.

В следующем 1845 году Клода Бернара не прошел в члены Медицинской академии по секции анатомии и физиологии, его имя даже не появилось в списке кандидатов. Был избран физиолог Франсуа-Ахилл Лонже (Longet).

Совместно с Ласегом (Lasègue) Клод Бернар пытался в том же году создать частную лабораторию для экспериментальных исследований. Она разместилась в маленькой комнате, недалеко от Коллеж де Франс. Предполагалось собрать некоторые средства для исследований, получая плату от студентов, но предприятие это оказалось неудачным: деньги, получаемые от шести студентов, не покрывали даже расходов на кроликов. Лаборатория просуществовала очень недолго и была закрыта.

После такой череды неудач Клод Бернар намеревался уже сменить ее на практическую работу врача в деревне, но случай — женитьба на богатой невесте — дал ему возможность остаться в Париже, продолжать научную деятельность и публикацию результатов своих исследований и открытий в физиологии.

С 1844 года, после защиты диссертации и получения степени доктора медицины, Клод Бернар начал серию экспериментальных исследований по различным вопросам физиологии: о роли поджелудочной железы в пищеварении, о действии кураре, о гликогенообразовательной функции печени, о влиянии симпатического нерва на температуру тела и многие другие. В течение ряда лет продолжались эти исследования, результаты которых были опубликованы в различных журналах и сообщены на заседаниях Академии наук и научных обществ.

Ряд исследований Клод Бернар проводил в сотрудничестве с химиками Пелузом, Барресвиллом (Pelouze, Вагreswill) и другими учеными и врачами — Мелзенсом, Райером, Давэном, Шарко, Робином (Melsens, Rayer, Davaine, Charcot, Robin). Вместе с Мажанди он изучал различие температуры крови в обеих полостях сердца; эти опыты проводились на лошадях, в сердце которых вводились длинные термометры — один через сонную артерию, другой через яремную вену.

С 1846 г. Клод Бернар изучал роль поджелудочной железы в пищеварении и установил некоторые новые данные об этом органе. В январе 1849 г. эти исследования были опубликованы и сразу доставили ему репутацию крупного ученого. Он показал, что панкреатический сок является действующим началом переваривания жировых веществ. Исследования были удостоены большой награды: Клод Бернар вторично получил премию Академии наук по экспериментальной физиологии.

Гипотеза, лежащая в основе этого исследования, как позднее признавал Клод Бернар, не была вполне оформленной, но работа имела исключительное значение хотя бы потому, что привлекла внимание врачей к важному и почти еще не изученному вопросу физиологии.

В 1848 г. Клод Бернар в сотрудничестве с Барресвиллом провел в химической лаборатории Пелуза эксперименты с печенью, которые привели его к открытию ее гликогенообразовательной функции. За работу «Новая функция печени у человека и животных» Клоду Бернару в 1851 г. в третий раз была присуждена премия Академии наук по экспериментальной физиологии. Позднее он использовал материал этой работы для диссертации на получение степени доктора естественных наук, которую защитил в 1853 г.

В 1849 г. Клод Бернар сообщил в Биологическом обществе о новом открытии: поражение основания мозга близ мозжечка вызывает у животных преходящее диабетическое состояние.

В 1851 г. Клод Бернар сделал сообщение о влиянии симпатического нерва на температуру тела. Об этих исследованиях он подробнее сообщил в Академии наук 29 марта 1852 г. За эту работу в 1854 г. ему в четвертый и последний раз была присуждена премия Академии наук по экспериментальной физиологии.

Все это время экспериментальная деятельность осуществлялась в крайне неблагоприятных условиях, в темной, сырой, плохо вентилируемой полуподвальной комнате, без хороших инструментов, без денег и почти без официальной поддержки.

Об этих условиях работы в 1878 г. Клод Бернар писал так:

«Тридцать лет назад, когда мы задумывали какой-нибудь эксперимент, то нам удавалось осуществить его только с большой потерей времени и с большими затруднениями. Мы экспериментировали в плохо приспособленных помещениях, в кабинете, в комнате, и над животными, схваченными случайно; или же мы теряли целые дни, рыская за предметами для экспериментов, ходили по бойням, по живодерням и т.д. Подобное положение нельзя считать, конечно, образцом хороших научных порядков.»

В одной из своих лекций Клод Бернар делает такое признание: «В продолжение моей научной экспериментальной карьеры я сам, как и другие, испытывал часто значительную потерю времени и отсутствие средств... Я испытывал боль ученого, который, лишенный материальных средств, не мог предпринимать или реализовать задуманные опыты и вынужден был отказаться от известных исследований или оставить открытие в состоянии возникновения... Я желаю, чтобы знали, что неясности, несовершенства и очевидные несогласованности, которые можно найти в моих различных опытах, суть следствие недостатка времени, трудностей их осуществлениям многочисленных затруднений, испытанных в течение моего научного развития».

В другом месте читаем: «...Мы никогда не могли про-изводить опыты по эволютивной физиологии или экспериментальной патологии в Коллеж де Франс, потому что животные находились в таких плохих гигиенических условиях, что явления, которые мы желали наблюдать, совсем не развивались, или же случалось так, что животные умирали от привходящих болезней, а не от повреждений, эффект которых мы хотели наблюдать»

Следующий рассказ Бернара великолепно иллюстрирующем условия его работы:

«Это было примерно в 1844 году. Я изучал пищеварительные свойства желудочного сока по методу, открытому Блондло (из Нанси), при котором желудочный сок собирается через трубку, что-то вроде серебряного крана, который вводят в желудок живой собаки, что нисколько не вредит ее здоровью. В то время Диффенбах, известный берлинский хирург, приехал в Париж; он узнал о моих опытах от моего друга Пелуза, недавно умершего, и пожелал присутствовать на операции вставления желудочной канюли. Меня предупредили об этом его желании, и я поторопился удовлетворить его и проделал опыт на собаке в химической лаборатории Пелуэа на улице Дофин. После операции собаку выпустили во двор с тем, чтобы осмотреть ее спустя некоторое время. Но на следующий день оказалось, что несмотря на присмотр, собака убежала, унося в животе канюлю — вещественное доказательство работы физиолога.

Несколько дней спустя, рано утром, когда я еще был в постели, ко мне явился человек и сообщил мне, что комиссар полиции квартала Медицинской школы желает со мной поговорить и требует меня к себе. Днем я отправился к комиссару полиции на улице Жардине. Я увидел маленького, весьма представительного старичка, который принял меня очень холодно, и, не говоря ни слова, предложил пройти в соседнюю комнату. Там, к моему великому удивлению, он мне показал собаку, которую я оперировал в лаборатории Пелуза, и спросил меня, узнаю ли я в ней ту собаку, которой всунул в живот этот инструмент. Я ответил утвердительно, прибавив, что очень рад тому, что нашлась моя канюля, которую считал потерянной. Мое признание, вместо того чтобы удовлетворить комиссара, вероятно, вызвало его гнев, потому что он обратился ко мне с преувеличенно строгим выговором по поводу того, как я посмел взять для опытов его собственную собаку. Я объяснил комиссару, что это не я взял его собаку, что я купил ее у людей, продававших физиологам бездомных собак, которых они ловят будто бы по приказу полиции. Еще я сказал о том, как сожалею, что оказался невольной причиной огорчений по поводу несчастного приключения с его собакой, но что животное останется жить и что нужно сделать только одно: мне — вынуть мою серебряную трубку, а ему — получше стеречь свою собаку. Последние слова заставили комиссара переменить тон, а главное, они совершенно успокоили его жену и дочь. Я вытащил свой инструмент и, уходя,обещал ему еще раз вернуться. И действительно, на улице Жардине я побывал много раз. Собака через несколько дней совершенно выздоровела, а я стал другом комиссара и с тех пор знал, что могу рассчитывать на его покровительство. Вот почему я вскоре расположил свою лаборато¬рию в подведомственном ему районе и мог продолжать свои частные курсы экспериментальной физиологии в этом квартале, где комиссар покровительствовал мне и предостерегал от грозивших мне крупных неприятностей, — и все до тех пор, когда, наконец, я был назначен помощником Мажанди в Коллеж де Франс».

И. М. Сеченов, приехавший осенью 1862 г. «в Париж, чтобы учиться и работать у Клода Бернара», писал: «Лаборатория Бернара (в Collège de France) состояла из небольшой комнаты, в которой он работал сам, и смежной с нею аудитории. В рабочей комнате на первом месте стоял вивисекционный стол и несколько шкафов с посудой и инструментами, а в аудитории перед скамьями для слушателей — стол профессора на низенькой платформе».

Кроме научно-исследовательской экспериментальной работы, Клод Бернар вел весьма интенсивную педагогическую деятельность.

В 1847 г. Клод Бернар был назначен заместителем Мажанди в Коллеж де Франс и с этого же года систематически в течение летнего семестра читал лекции, на которые собиралось много слушателей; в зимнем семестре лекции читал Мажанди.

В конце 1852 г. Мажанди передал чтение всех лекций в Коллеж де Франс Клоду Бернару. Курсы лекций в Коллеж де Франс, читавшиеся Клодом Бернаром, не давали систематического освещения всей физиологии того времени и существенно отличались от соответствующих курсов, читавшихся на медицинском факультете. Клод Бернар дал этому четкое и ясное объяснение:

«Профессор Коллеж де Франс — писал он — должен изучать темные вопросы, новые тенденции и методы науки, но он совсем не должен охватывать всю науку в целом».

Различны, по мнению Бернара, цели преподавания физиологии профессором медицинского факультета и профессором Коллеж де Франс. «Профессор медицинского факультета и профессор Коллеж де Франс — продолжает Бернар — должны преследовать различные цели. Первый видит науку в ее настоящем; он дает только то, что вошло в обиход и установлено, избегая таким образом смущать и вводить в заблуждение умы начинающих, и не ведет их по путям неизведанным и непроверенным. Второй же, наоборот, видит науку в ее будущем, занимается направлениями, в которых эта наука идет вперед и в эту сторону направляет умы молодых врачей».

«В Коллеж де Франс — пишет Бернара — профессор всегда сохраняет точку зрения исследователя и должен думать о науке, не о том, что уже закончено и установлено, а о пробелах, которые еще остаются и которые должны быть заполнены новыми исследованиями. Поэтому он выбирает наиболее трудные и не-ясные задачи, чтобы атаковать их перед аудиторией, подготовленной предварительно».

Клод Бернар принимал также активнейшее участие в научных обществах и 16 января 1847 г. был избран членом Филоматического общества Парижа, где часто выступал с сообщениями о результатах своих экспериментальных исследований. Он был одним из инициаторов созданного в 1848 г. Биологического общества, объединявшего молодых естествоиспытателей и врачей. По характеристике Бертло, это общество «было наиболее могучим центром научной инициативы, более живым и либеральным, чем академические общества», а Клод Бернар был его «сияющей и излюбленной звездой». Райер (близкий друг, а впоследствии и личный врач Клода Бернара) был первым президентом этого общества, а Клод Бернар — сначала одним из его двух вице-президентов, а с 1867 г. (после смерти Райера) — его постоянным президентом.

Заседания Биологического общества происходили еженедельно. Клод Бернар очень часто выступал с научными сообщениями и принимал активное участие в дискуссиях по различным вопросам.

Неблагоприятные условия работы в подвальном сыром помещении лаборатории Коллеж де Франс ухудшали его здоровье. Особенно заметным это стало с 1860 г., когда частые недомогания вынуждали ученого прерывать работу.

Зимний курс лекций 1863 г. в Коллеж де Франс Клод Бернар не читал: болезнь надолго прервала его работу, вынудила оставить Париж и уехать в Сен-Жюльен. Но даже свой невольный досуг Клод Бернар использовал для того, чтоб написать и завершить давно задуманный труд об экспериментальной медицине, план которого был намечен им в 1862 г. Часть этого плана была реализована в его произведении «Введение к изучению экспериментальной медицины», опубликованном в 1865 г.

В Сен-Жюльене Клод Бернар написал также популярную статью о кураре и работу «О прогрессе физиологических наук», опубликованную в августе 1865 г.

Немного поправившись, Клод Бернар в 1865 г. вернулся в Париж, и вместе с Пастером ставил опыты по изучению холеры, исследуя воздух палат, в которых находились холерные больные; посещал заседания в Академии наук и в научных обществах, читал лекции и пр. Однако 22 апреля 1866 г. он снова заболел и ему опять пришлось уехать в Сен-Жюльен.

С 1854 г. Академия наук, Сорбонна, Коллеж де Франс, Академия медицины

В 1854 г. Клод Бернар был избран членом Парижской Академии Наук. В том же году освободилась одна из ботанических кафедр на факультете естественных наук в Сорбонне. Ее заменили кафедрой экспериментальной физиологии, которая была предложена Клоду Бернару. Эту кафедру он возглавлял до 1868 г. и продолжал чтение курса физиологии животных.

В 1855 г., после смерти Мажанди, Клод Бернар занял его кафедру в Коллеж де Франс, где еще до смерти своего учителя выполнял все функции профессора.

Обе кафедры — в Коллеж де Франс и в Сорбонне — Клод Бернар возглавлял до 1868 г., когда он передал кафедру в Сорбонне своему ученику Полю Беру.

С 1855 г. Клод Бернар начал публиковать свою знаменитую серию курсов лекций по различным проблемам физиологии. В этих лекциях он излагал перед слушателями многие факты, в установлении которых он принимал большое участие. Лекции хорошо иллюстрировались многочисленными опытами, показывавшими как путь его научных изысканий, так и форму осмысливания полученных результатов. Все проблемы, интенсивно разрабатывавшиеся в лаборатории Коллеж де Франс — функция поджелудочной железы, вазомоторные нервы, гликогенообразующая функция печени, действие окиси углерода, кураре и другие — становились достоянием аудитории.

В предисловии к курсу лекции о физиологических свойствах и патологических изменениях жидкостей организма Клод Бернар отмечал: «Большинство новых результатов, которые изложены здесь, были получены в течение курса лекций, и мы их дали в том виде, в каком они нам представились, показывая нашим слушателям, как мы пришли к тому, чтобы их установить. Нам кажется, что этот способ знакомства с наукой в каком-то неприбранном виде, лишенной своего великолепия — обучение наиболее плодотворное, какое только можно дать; такое изложение, связанное с процессом исследования во всех его поисках и сомнениях, дает о научных изысканиях гораздо более точные сведения, чем рассказ об открытии, которое было достигнуто в результате длительной работы»

О своем подходе к преподаванию Клод Бернар писал: «Обучение у человека блестящего ума и настоящего ученого приносит всегда гораздо больше пользы ученикам, даже если он плохо говорит, потому что он обращается непосредственно к их разуму и дает почувствовать самую соль науки, тогда как профессор, который хорошо говорит, но у которого нет ничего, кроме этого его свойства, в действительности дает не больше, чем книга, которую читают вслух».

Занимаясь педагогической и исследовательской деятельностью, Клод Бернар регулярно посещал заседания Академии наук и принимал участие в различных научных комиссиях — по изучению причин и мер предотвращения холеры, по изучению пневмонии рогатого скота, по гигиене и медицинскому обслуживанию больниц и др.

С 1860 г. — иностранный член-корреспондент Петербургской Академии Наук.

В 1861 г. Клода Бернара избрали членом Академии медицины. Слава его как экспериментатора уже широко распространилась за пределами Франции. К нему приезжали многие врачи-физиологи из Европы и Америки усваивать новые методы исследования, знакомиться с результатами интересных и плодотворных изысканий по физиологии — нормальной и патологической. В лаборатории Клода Бернара работали и русские ученые — И. Р. Тарханов, H. М. Якубович, И. М. Сеченов, И. Ф. Цион, Ф. В. Овсянников.

С 1868 г. Французская академия, лаборатория в Музее естественной истории и семейные неурядицы

В 1868 г. Клод Бернар был избран во Французскую академию, а декретом Наполеона III в том же 1868 г. для него была создана лаборатория в Музее естественной истории (возглавил кафедру сравнительной физиологии Музея).

Из работ Клода Бернара этого времени особое значение имел его «Отчет о прогрессе и успехах общей физиологии во Франции» («Rapport sur les progres et la marche de la physiologie en France», 1867). В «Отчете» показана роль французских ученых (Мажанди, Давэна, П. Бера, Броун-Секара, Пастера и др.) в развитии науки, подчеркивалось огромное значение хороших физиологических лабораторий для роста и развития молодых ученых, высказывалось сожаление, что Франция не могла создать благоприятных условии для молодого талантливого ученого Броун-Секара и он вынужден был уехать в Америку.

После длительной болезни (1865 —1866) здоровье Клода Бернара оставалось ненадежным. К этому присоединялись неурядицы семейной жизни, достигшие своего высшего напряжения в 1869 г.; они обострили его состояние и ухудшили и без того трудные условия, в которых ему приходилось жить и работать.

Жена Клода Бернара была строгой католичкой, и в своей набожности она доходила до ханжества и фанатизма. В таком же духе она воспитала двух дочерей. Интересы ее были сосредоточены лишь на мелочных статьях домашних расходов.

Сохранилась записная книга Клода Бернара, где его жена скрупулезно записывала все расходы па одежду, конфеты детям, на покупку религиозных брошюр, образов и церковной утвари, на пожертвования, тщательно отмечала оплату церковных сборов, милостынь, плат за мессы, взносов в общество защиты животных и т. п.

В этой книге счетов можно прочесть такие записи: «Мари взяла 5 франков для церкви. Уплата за образы для Тони и Мари 0,20. Я должна 0,2 Мари за священника… Мари мне должна за свое пасхальное яйцо 1,5. Тони мне должна за свое яйцо 1,5. Я дала Тони и Мари 0,25 за то, что съела их яйцо…» и т.д. и т.п.

Она была недовольна и тем, что Клод Бернар не занимался врачебной практикой, а довольствовался лишь жалованием и вел скромный образ жизни. Как верно заметил Мориак (Mauriac), в качестве мужа ей больше подходил бы коммерсант или банкир.

Она не только не интересовалась научными занятиями своего мужа, но активно осуждала их из-за ее отвращения к вивисекции. Она даже вступила в общество защиты животных от жестокостей, а позже (после разрыва с Клодом Бернаром) учредила приют для собак и кошек. Никогда не упускала она случая попрекнуть мужа страданиями, причиненными животным. Она заполнила квартиру кошками и собаками. Им она уделяла столь много внимания, что всегда сдержанный Клод Бернар после смерти сына с горечью сказал: «Если бы вы заботились о пашем сыне, как вы заботитесь о ваших собаках, малыш наш не умер бы».

Упреки жены превращали семейную жизнь в «непрерывную войну». Она и дочерям сумела внушить ненависть к отцу за то,что он безгранично любил пауку и предпочитал ее богатству. Вражда между Бернаром и его семьей становилась все более сильной и острой. Совместная жизнь сделалась невозможной, и она фактически была прервана еще в 1866 г., когда больной Клод Бернар уехал в Сен-Жюльен один, без жены.

В 1869 г. жена с двумя дочерьми оставили Клода Бернара. В апреле 1870 г. был оформлен развод с разделом их имущества.

В 1869 г. Клод Бернар был избран вице-президентом Академии наук, назначен сенатором и официальное вступил на свой пост во Французской академии.

Дружба с Мари Раффалович

Мари Раффалович — русская еврейка, родившаяся в Одессе, жила с мужем, сыном и двумя дочерьми в Париже. Она была республиканкой, и в ее салоне собирались политические деятели будущей республики, представители литературы и искусства. Она печатала в газете «Journal de St.-Petersburg politique, litteraire, commercial et industrial» рассказы, очерки и статьи о французской жизни, искусстве, литературе, новых книгах, интересовалась естественными пауками, философией, прекрасно знала многие иностранные языки (включая датский, норвежский, шведский). В 1865 г. прочла труд Клода Бернара «Введение к изучению экспериментальной медицины», слушала в 1869 г. курс его лекций в Коллеж де Франс.

Обеспокоенная своим здоровьем, Раффалович обратилась за медицинским советом к Клоду Бернару, который рекомендовал ей известного хирурга Рише. Знакомство Бернара с Раффалович началось с проявленного ею интереса к научной медицине и вскоре перешло в длительную дружбу, продолжавшуюся до смерти ученого.

Клод Бернар регулярно (по четвергам) бывал в доме Раффалович. Она часто приглашала его к обеду, в свою ложу в театре, сопровождала его на выставки картин.

Мари Раффлович во многом помогала Клоду Бернару, используя свое совершенное знание иностранных языков. Он часто называл ее своей сотрудницей, давал ей книги и статьи на немецком, английском, итальянском, испанском, голландском, датском, шведском, русском и других языках, которые она переводила полностью или же конспектировала, а также нередко высказывала критические замечания, которые Клод Бернар находил весьма ценными. Клод Берпар был исключительно благодарен Раффалович за это сотрудничество и помощь, отмечал высокое Качество и убедительную логическую силу ее высказываний о различных работах.

За девять лет дружбы с М. Раффалович (с 1869 г. и до смерти его в 1878 г.) Клод Бернар часто писал ей. Значительное количество писем (около 500) — свидетельство большого значения этой дружбы для Клода Бернара, особенно если учесть, что он вообще не был склонен к частной переписке. Оп однажды признался: «Я по природе эпистолофоб и имею на своей совести сотни, а может быть, тысячи писем, на которые никогда не отвечал».

По просьбе Раффлович письма, которые получал от нее Клод Бернар, были уничтожены.

М. Раффалович и ее дети вместе с учениками Клода Бернара — П. Бером, д’Арсонвалем и другими — дежурили у постели больного учителя и друга во время его последней болезни, присутствовали в час его смерти, в то время как старшая дочь его Тони, беспокоившаяся о наследстве, ни разу не подошла к умирающему отцу.

Во время войны 1870—1871 гг.

После начала франко-прусской войны Клод Бернар решил остаться в Париже; пытаясь отдаваться научной деятельности, он все время пребывал в мрачном настроении что отразилось на его здоровье. Это вынудило его покинуть Париж, уехать в Сен-Жюльен и оставаться там в течение всей войны. Он был очень обеспокоен опасностью вступления немцев в Лион, его угнетало одиночество. 16 февраля 1871 г. Бернара посетил Пастер, который навещал своего сына в армии, оттуда заезжал в Лион и в Сен-Жюльен. Целый день два ученых провели в задушевной беседе о многих волнующих их проблемах.

Наступившие дни Парижской Коммуны тяжело переживались Клодом Бернаром. В бурных политических событиях тех дней он не разбирался и не понимал их.

Все же весна несколько улучшила душевное состояние Бернара, и резко усилила его тоску по Парижу и по научной работе.

Бернар уехал из Сен-Жюльена и вернулся в Париж 9 июня 1871 г.

Последние годы жизни

Клод Берпар вернулся в Париж 9 июня 1871 г. и вскоре начал читать лекции в Музее естественной истории и в Коллеж де Франс, производить различные эксперименты. Все чаще, однако, напоминало о себе ухудшившееся здоровье. Работа в Коллеж де Франс, в Музее естественной истории, в Академиях продолжалась, но здоровье не позволяло активно заниматься наукой, как бывало прежде.

После войны была образована Французская ассоциация для прогресса науки. Клода Бернара избрали ее первым президентом. Ассоциация устраивала годичные заседания в разных городах Франции, но ее президент по состоянию здоровья нередко отсутствовал (например, в Лионе, в Гавре).

В последние 6—7 лет жизни Бернар, как и прежде, проводил многие часы в лаборатории и ставил различные эксперименты. Он подготовлял к изданию новые курсы лекций — об анестезирующих веществах и асфиксии, о диабете, об экспериментальной патологии. В эти нее годы у Бернара появляется новый помощник — его последний препаратор Арсен д’Арсонваль.

Теперь они оба часто проводили целые дни в Коллеж де Франс. Чтобы не прерывать исследования, они тут же, в лаборатории, съедали завтрак, который приносила служанка Бернара. Вечером он возвращался домой, где жил один, почти беспрестанно страдая от различных болей и выслушивая упреки ворчливой Мариетты, считавшей болезни своего хозяина божьим наказанием за то, что он работал и по воскресеньям.

Клод Бернар задумал большой труд о жизненных явлениях, общих для животных и растений. Но он успел просмотреть лишь корректуру первого тома задуманного труда, осуществление которого было прервано смертью.

С января 1876 г. участились простуды Бернара. Но работать он не переставал и интенсивно экспериментировал, готовил сообщения для Биологического общества, посещал заседания Академии наук, подготовлял к изданию курсы лекций.

В 1877 г. он все чаще жаловался на увеличивающуюся усталость и приступы невралгических болей.

Возвратившись из Сен-Жюльена после летних вакаций 1877 г., Клод Бернар продолжал начатые там опыты об алкогольном брожении. Всю осень он часто жаловался на нездоровье, его мучил ишиас.

В декабре 1877 г. Клод Бернар прочел только шесть лекции из зимнего курса и вынужден был прервать их чтение на месяц. 28 декабря он прочитал свою последнюю лекцию. В первый день 1878 года он вышел из дома, чтобы сделать некоторые из своих обычных визитов, простудился и заболел воспалением почек в тяжелой форме.

С 6 января больной но покидал постели; развилась слабость, с каждым днем его состояние ухудшалось. Клод Бернар тяжело страдал и все более ослабевал. Утром 10 февраля 1878 г. на 65-м году жизни великий физиолог скончался.

Палата депутатов по предложению Гамбетты решила принять похороны на счет государства, ассигновав на это 10 тысяч франков. Это было беспрецедентно, в первый раз праху ученого воздавалась такая честь. Клод Бернар погребен на кладбище Пер-Лашез, где уже были похоронены два его сына.

В скорбные дни после смерти прославленного физиолога Раффалович опубликовала о нем прекрасную статью в выходившей в Петербурге на французском языке газете «Journal de St.-Petersburg politique, littéraire, commercial et industrial». Это была самая обстоятельная и интересная статья о великом физиологе из напечатанных в России того времени. В той же газете (от 27 апреля, 2 мая и 10 мая) были напечатаны три большие статьи Раффалович, озаглавленные «Testament de Claude Bernard» («Завещание Клода Бернара»), посвященные вышедшему вскоре после смерти ученого его труду «Leçons sur les phénomènes de la vie communs aux animaux et aux végétaux» («Жизненные явления, общие животным и растениям»).

В феврале 1886 г. у входа в Коллеж де Франс была установлена бронзовая статуя Клода Бернара. В 1894 г. статуя Клода Бернара была установлена также в Лионс во дворе медицинского факультета.

Взгляды и характер и некоторые черты Клода Бернара как человека

Каждого великого человека науки характеризуют прежде всего его труды, а не то, как он жил, какой имел характер, настроение и т. п. Однако и эти черты часто представляют огромный интерес.

Разумеется, трудно представить себе ученого, с которым не общался, которого не знал лично. Ведь чтобы воссоздать его образ, надо, как справедливо писал Лериш (Leriche), «знать его повседневную жизнь, его настроения, движения его ума, как им вынашивались различные идеи… И когда этот человек — Клод Бернар, то на площадях находят лишь строгий силуэт бронзы без души и не видят ничего осязательного».

И все же некоторые черты Клода Бернара как человека можно проследить. Неоценимый материал для этого дают нам его письма к Раффалович, а также свидетельства его учеников и друзей.

Но для полной характеристики Клода Бернара этот материал недостаточен: письма к Раффалович опубликованы не полностью. Кроме того, они касаются лишь последних десяти лет жизни великого физиолога; о Клоде Бернаре более ранних и лучших лет его жизни и творчества по-прежнему мало известно.

Высокий рост, красивая голова с внушительным широким лбом, обрамленным длинными волосами, застенчивый и нерешительный взгляд, добродушное, серьезное и приятное лицо, с отпечатком некоторой грусти,— вот внешний облик Клода Бернара.

«…Я ищу у Бернара слабую сторону, — писал Пастер, — и не нахожу ее. Его благовоспитанность, благородная красота его лица с отпечатком большой мягкости, любезной доброты пленяют с самого начала. Нисколько педантизма, никаких странностей ученого, античная простота, естественная манера речи, весьма далекая от какого-либо притворства, по наиболее богатая глубокими и справедливыми мыслями».

Сдержанность была преобладающей чертой его характера. Он был всегда любезен со всеми, поддерживал прекрасные отношения с коллегами, а с некоторыми из них (Бертло, Ренан и другие) у него были дружеские связи.

Ближайший ученик Клода Бернара — Поль Бер говорил о своем учителе: «Никто никогда не слышал от него ни одного нетерпеливого слова среди ежедневных явлений лабораторной жизни, ни одного горького слова среди стольких физических и моральных страданий, так мужественно перенесенных, ни одного упрека… До самых последних дней, до последних слов… мы видели от него только любовь, советы, улыбки…»

Замечательной чертой характера Клода Бернара была также его скромность: он не рисовался, не выставлял себя напоказ. «Простота его манер — говорил Вюльпиан — его приветливость, прямота и надежность его отношений — все это привлекало к нему и заставляло любить его. Недоступный тщеславию, он лучите, чем кто-нибудь, умел отдавать справедливость заслугам других, и он всегда был готов протянуть руку молодым ученым, чтобы помочь им перешагнуть трудные ступени, которые ведут к официальным положениям».

Зимний курс лекций Клода Бернара о крови в 1873— 1874 гг. слушал молодой экстерн, студент-медик д’Арсопваль. На одной из лекций Клод Бернар хотел показать различие температуры крови в разных частях тела, но демонстрация не удалась из-за неисправности гальванометра. Расстроенный Бернар объяснял слушателям, собравшимся вокруг вивисекционного стола, причину неудачи. Присутствовавший при этом д’Арсонваль попросил разрешения осмотреть прибор и тут же исправил его. Бернар был поражен знаниями студента, и пригласил его к себе домой. Он узнал, что отец и дед д’Арсонваля — сельские врачи. Беседа кончилась предложением посещать лабораторию и помогать в подготовке к опытам, с условием, что это не будет идти в ущерб занятиям студента. Это был поворотный пункт карьеры д’Арсонваля.

Отец д’Арсонваля, однако, был расстроен тем, что намерения сына, которого он прочил в практические врачи, изменились. Клод Бернар послал ему следующее письмо:

«6 июля 1876.
Сударь,
Чувства к Вашему сыну Арсену, о которых Вы пишете в Вашем письме, были мне уже известны. Я знаю, Вы рассчитывали, что он поможет Вам заботой и поддержкой к концу Вашей медицинской практики, но это великая жертва с Вашей стороны — расстаться с ним, чтобы он остался в Париже и вступил на путь науки. Я понимаю, сударь, и высоко уважаю это естественное столкновение чувств доброго отца и доброго сына. Все, что я со своей стороны могу Вам сказать, это то, что с того времени, как Ваш сын рядом со мной, я все более и более ценю его.
Я мало видел молодых людей с такой высокой научной культурой, как он. Тут и большая осведомленность, весьма изобретательный ум, вкус, и пылкое увлечение вопросами теории и ее применения, и вместе с этим ласковый и покладистый характер, что внушает любовь к нему у всех его товарищей и всех тех, кто его знает.
Вы понимаете, сударь, что при этих условиях для меня было бы весьма трудно не помогать ему и не считать своим долгом выражать ему свою любовь и поддержку в направлении, в котором, я думаю, ему предназначено преуспеть.
Несомненно, научная карьера не всегда так быстра своими непосредственными результатами, как собственно профессиональная карьера, но она имеет другие радости, которые компенсируют ту. К тому же в настоящее время речь не идет о том, чтобы отвлекать Вашего сына от его медицинских наук, как раз наоборот.
Я заканчиваю свой курс в Коллеж де Франс, и Ваш сын будет свободен почти до декабря. Я советую ему воспользоваться этим и сдать свои медицинские экзамены для того, чтобы стать врачом к январю 1877 года.
Ваш сын еще так молод, у него еще имеется время для размышления, прежде чем принять окончательное решение. Что же касается меня, я всегда буду ободрять его в направлении научном, в котором, я думаю, как уже сказал Вам, ему обеспечено превосходное будущее.
Примите, сударь и дорогой собрат, мои уверения в преданности.
Клод Бернар»

Д’Арсонваль писал: «Живя всегда с ним, я каждый день получал новое проявление его отеческой любви… Что меня наиболее приятно поражало у Клода Бернара — это его отеческая доброта к начинающим и забота, которую он им оказывал…»

Прославленного физиолога как человека характеризует также его отношение к И.М.Сеченову. В 1858 г. Сеченов, тогда еще совсем молодой ученый, не имевший печатных работ (Иван Михайлович окончил университет в 1856 г.), изучал действие разных веществ на нервно-мышечную систему и в своих опытах с действием роданистого калия на нервы и мышцу обнаружил, что его данные не совпадают с данными, опубликованными Клодом Бернаром. Об ошибке в опытах Клода Бернара, которая и была причиной несовпадения, Сеченов писал:

«В то время, благодаря выработанным дю Буа-Реймоном способам исследования и благодаря недавним и много шума наделавшим опытам Кл. Бернара и Келликера с действием на нервы и мышцы кураре, опыты с влиянием различных ядов на мышечную и нервную систему были в большом ходу, и я, попутно с изучением влияния алкоголя, повторял на лягушке чужие опыты с влиянием на нервы и мышцы разных других ядов. Под руки подвернулись между прочим опыты Кл. Бернара с действием серно-цианистого калия, и, повторяя оные, я нашел в них ошибку. Дело в том, что в парижскую лабораторию тогда еще не проникли из Германии различные виды электрического раздражения нервов и мышц, и Бернар все еще употреблял для возбуждения их pince électrique — циркуль с медным и цинковым концами. Таким образом, описание на немецком языке собственных опытов, с поправкой замеченной ошибки, стало моим первым, очень немудрым ученым произведением, удостоившемся быть напечатанным».

Публикуя свои наблюдения, молодой, еще совсем неизвестный врач Сеченов выступал против крупнейшего авторитета и знаменитого ученого. Это выступление И. М. Сеченова замечательно характеризует как глубокое уважение к Клоду Бернару, так и полную самостоятельность в области науки; оно нисколько не помешало ему впоследствии (в 1862 г.) работать в лаборатории Клода Бернара, где Иван Михайлович совершенно самостоятельно открыл явление центрального торможения. Работа Сеченова, содержавшая изложение этого открытия, была, по представлению Клода Бернара, опубликована в 1863 г. в «Трудах Парижской академии паук».

По характеристике И.М.Сеченова, «Бернар был первостепенный работник по физиологии, считался самым искусным вивисектором в Европе (как считается, я думаю, ныне наш знаменитый физиолог Ив. Петр. Павлов) и был родоначальником учения о влиянии нервов на кровеносные сосуды и создателем учения о гликогене в теле; при всем том очень тонкий наблюдатель (как это сказалось, например, в его опытах с иннервацией слюнной железы) и трезвый философ. Но он не был таким учителем, как немцы, и разрабатывал зарождавшиеся в голове темы всегда собственными руками, не выходя так сказать, из своего кабинета»

Клод Бернар внешне казался жизнерадостным; часто это была лишь видимость, но даже при острой наблюдательности нельзя было заметить, что в действительности происходило с ним.

Подлинной стихией и единственной большой страстью Клода Бернара была его работа. Он отличался необыкновенным трудолюбием. «Я работаю как негр — писал он Раффалович — как собака, которую бьют».

Когда Клод Бернар намеревался приступить к какому-либо исследованию, он никогда не начинал с изучения литературы. О своей манере и привычке работать он писал: «Я никогда не составляю себе мнения по мнениям других, а напротив, сначала всегда стараюсь понять явления такими, как я их сам постигаю, а не как я о них читаю и как о них пишут». Он советовал своим ученикам следовать этому пути и не огорчаться, если их наблюдения лишь подтвердят наблюдения других; так они, по крайней мере, сами научатся видеть и читать книгу природы. «К тому же не менее изумительно открывать те же факты, изучая ту же проблему» — писал он.

«Книга или работа без идеи — читаем мы у Клода Бернара — это тело без души. Но работа или книга с идеей, но без фактов — это душа без тела. Одно не лучше другого».

«Красноречие ученого — ясность». Эти слова Клода Бернара, сказанные им в адрес Флуранса, характеризуют его самого. Изложение работ Клода Бернара отличается большой ясностью, фактической и логической убедительностью. Этот его стиль особенно пронизывает классический труд «Введение к изучению экспериментальной медицины» — одну из самых поучительных книг в мировой литературе, поражающих своим страстным стремлением к достижению истины. Работы Клода Бернара отражают его собственные слова: «Ученый, который ясно излагает, хорошо знает, что он хочет сказать. Надо много работать, чтобы достичь этой простоты и этой естественной очевидности».

К Клоду Бернару вполне приложимы его собственные слова: «гениальный человек — это тот, который, не будучи никогда удовлетворен самим собой, всегда стремится к лучшему в своих новых творениях».

Но Клод Бернар часто был далеко не удовлетворен сделанным и опубликованным. В письме к Раффалович он признавался: «Все труды, которые я опубликовал до сих пор, составлены так поспешно и в таких трудных условиях, что содержащиеся в них мысли лишь обозначены и еще заключены в своей оболочке. Они — в некотором роде личинки мыслей, которые, как бабочки, чтобы появиться во всем их расцвете, должны подвергнуться метаморфозам, завершающим их развитие. Но чтобы сделать эту вторую работу, мне необходим период отдыха…» (стр. 154). С грустью он продолжал: «Я искренне признаюсь в своих недостатках, потому что я их чувствую. Но исправлю ли их? Я боюсь оказаться слишком старым и умереть нераскаянным» (стр. 157). Он писал: «Творческая работа — медленная и скрытая — совершается в тишине одиночества и размышления» (стр. 95). Но многолетним ад семейной жизни, увы, лишал Клода Бернара тишины и спокойствия. Лишь после разрыва с семьей он обрел тишину, столь необходимую дли творческой деятельности; правда, это была тишина одиночества. Но к тому времени его здоровье было уже сильно расстроено.

Из-за напряженной работы отдых был для пего настоятельно необходим, и он ежегодно проводил свой отпуск на родине, в Сен-Жюльене. «Отдыхом я называю — ни о чем не думать. Тогда целый день бродят в голове мысли, как во сне, и вдруг замечаешь, что появляются воспоминания к прогуливаются поодиночке или блуждают, сбившись в кучу, и не знаешь, ни как, ни почему» (стр. 90).

Каждое возвращение Клода Бернара на родину доставляло ему огромную спокойную радость. Он весь преображался, на некоторое время становился деревенским жителем и виноградарем, не выделяясь из массы скромных крестьян, общаясь с ними и живо интересуясь всеми событиями их жизни. «Я не знаю — писал он — какое влияние оказывает родной воздух на мое физическое здоровье и настроение, но мне кажется, что мои чувства изменяются» (стр. 1). О влиянии родных мест он говорил: «Мой мозг приходит в состояние гаснущего кратера, ничего в нем не назревает, ничего из него не выходит, это мертвый штиль» (стр. 106). Особенно любил Клод Бернар время сбора винограда. Он наблюдал за производством вин, гордился ими и гостеприимно угощал приезжавших к нему друзей.

Именно в это время он приглашал Раффалович приехать к нему с семьей,чтобы он мог показать им красоту своей родины. «Я хочу, чтобы Вы видели наши места в их лучшее время, а это — сбор винограда. Теперь же Вы увидите лишь остов пейзажа и не сможете судить о его красоте, как нельзя судить о прелестях очаровательной женщины по виду ее скелета» (стр. 51).

Письма Клода Бернара показывают его огромную любовь к деревне, к виноградникам, нолям, цветам, к саду. Он был счастлив жить там, где он «в своей родной местности в течение некоторого времени забывает науку, где деревья делают его радостным» (стр. XI—XII).

Oн вставал всегда с рассветом, с первыми лучами солнца, в 5:30—6 часов утра; бродил по виноградникам и полям, собирал цветы, охотился за жаворонками. «…Я — деревенский житель, занятый своими яблоками, грушами и виноградом» (стр. 75). «Я сижу иод деревом в винограднике, граничащей с рощей, и дудкой для приманивания птиц подражаю крику жаворонков» (стр. 96).

«Сегодня — писал Клод Бернар в одном из писем к Раффалович — я собрал виноград в отгороженном месте, который окружает дом. В то время, как я пишу Вам, я вижу из моего окна виноградарей. Вы видите, дорогая мадам, что в настоящее время я превратился в виноградаря. Это занятие мне близко, среди виноградарей я родился, они мне всегда нравятся, и мне, конечно, всегда более приятно быть с ними, чем составлять академические речи.

В конце месяца сбор винограда будет закончен. Виноградари-горцы уйдут к себе, местность потеряет свое оживление, и одиночество окружит меня. Я не боюсь этого. Напротив: весь октябрь я буду свободно предаваться своим мыслям, что составляет для меня высшее счастье.» (стр. 4—5).

Клод Бернар очень увлекался также цветами и описывал Раффалович свои любимые и самые красивые цветы — розы п барвинки. Роза — это «чудо природы, которое… всегда остается неизменным в простоте формы и чистоте запаха. Она отражает синеву неба, широко раскрывает венчик и позволяет видеть дно чашечки». Барвинок — «шедевр искусства, по показывает в своих бесконечных вариациях богатство наиболее пленительных оттенков своего венчика, лепестки которого тысячу и тысячу раз свертываются, чтобы спрятать свои иглы; он выделяет наиболее изысканный и наиболее опьяняющий запах» (стр. 13—14).

В одном из писем он сообщал, что особенно пристрастился к разведению фиалок: «Я нашел в одной роще пять разновидностей, которые пересадил: 1) синяя фиалка, 2) фиолетовая фиалка, 3) лиловая фиалка, 4) бледная фиалка, 5) белая фиалка. Посылаю Вам по лепестку от каждой из этих разновидностей» (стр. 58).

В деревню Клод Бернар привозил главным образом книги, но не всегда их читал: «Я привез сюда — пишет он — Декарта и Лейбница, но, быть может, я не окажу им чести их читать: деревня производит на меня действие интеллектуального безразличия» (стр. 85). Но и в деревне он отнюдь не оставлял своих научных исследований: утренние часы он обычно проводил в сарае, где он устроил весьма примитивную «лабораторию» с несколькими ретортами для простых химических анализов. Здесь же содержались лягушки, множество которых он собирал в соседнем болоте во время прогулок и которыми набивал свои карманы.

Во время длительного пребывания па родине во время болезни он написал свое классическое произведение «Введение к изучению экспериментальной медицины» и другие работы. Он размышлял о волновавших его научных проблемах, набрасывал проекты опытов, заметки по философским и другим вопросам. Два раза, во время болезни 1866—1867 гг. и во время войны 1870—1871 гг., он по году провел в Сен-Жюльене.

Разумеется, сделать что-либо существенное в области экспериментальной физиологии вне «естественной среды», т. е. лаборатории в Париже, Клод Бернар не мог. Однако он все же проводил в импровизированной «лаборатории» некоторые исследования. Так, в 1873 г. он писал: «Хотя я ничего не делаю, я, однако, получил некоторые интересные результаты о брожении, но я не открывал другой книги, кроме книги природы» (стр. 85). Очень интенсивные исследования об алкогольном брожении Клод Бернар проводил в 1877 г., когда он в последний раз отдыхал в Сен-Жюльене.

«Я горю нетерпением возвратиться в Париж, возобновить мои научные работы. Я здесь лишь для того, чтобы отдохнуть, запастись здоровьем и иметь силы завершить свои замыслы» (стр. 6) — писал он Раффалович.

После возвращения в Париж он с новыми силами продолжал свою обычную интенсивную деятельность — исследовательскую, педагогическую. В последние годы Бернар все чаще с грустью отмечал, что силы его убывают и высказывал опасения, что не сумеет завершить и издать задуманные исследования, выпуски лекций и т. д.

Он неоднократно писал, что ему всегда были в тягость обязанности сенатора. Он сожалел также, что ему приходилось участвовать в различных комиссиях и заседаниях (академических и других), которые он называл «ужасными пожирателями времени и сил». Он сожалел обо всем, что отвлекало его от экспериментальных исследований и творческого труда.

«Я открыл — пишет он — что академики наиболее фальшивые люди земли и что кандидаты — наиболее обманчивые из всех существ. Нет ни одного, который не думал бы о наиболее крупных шансах и не рассчитывал бы на поддержку наиболее влиятельных академиков» (стр. 139-140).

Клод Бернар жаждал избавления от всего, что отвлекало его от экспериментальной работы: от всяких отчетов, банкетов, светских собраний, на которых он чувствовал себя неловко, но от которых не всегда мог отказаться, особенно когда приглашения исходили от императорского двора. «С 1864 года — писал он — когда приглашение к Компьен вынуждало меня уходить из своей лаборатории, и до 1869 года, который окончился для меня сенатом, я мог мельком взглянуть на великолепие светской жизни и политики. Если меня и задели кое-как светские удовольствия и какие-то преходящие увлечения, то я сразу же почувствовал, что единственный смысл моей жизни — наука: вот почему я к ней возвращаюсь убежденно и с любовью» (стр. 138). Все, что отрывало ученого от творческой деятельности, вызывало его недовольство; наоборот, каждая возможность предаться исследованиям наполняла его радостью. И это естественно: ведь «физиология, которая была страстью всей моей жизни, никогда не находила меня безразличным» (стр. 154).

Сочинения

• Клод Бернар Курс общей физиологии. Свойства живых тканей. СПб., 1867
• Claude Bernard De la physiologie générale. P., 1872
• Клод Бернар Курс общей физиологии. Жизненные явления, общие животным и растениям. СПб., 1878
• Клод Бернар Лекции по экспериментальной патологии. М.; Л., 1937.

Литература

• Gendron P. С. Bernard: rationalité d’une méthode. P., 1992
• Nuzzaci F. C. Bernard: vitalismo e calore animale. Lecce, 2003.